Until the rules become background noise
Я шла по пыльным плитам коридора, кончиками пальцев касаясь стен - было немного страшно, но мне некуда больше идти.
Это был монастырь. Теперь он опустел, вымер - от голода, от мора... Война не щадит никого, и неважно, как усердно и какому Богу ты молился. Теперь, вместо монахов по коридорам бродили лишь двое: я и мой друг Ветер. Я была не против такой компании, все же лучше, чем совсем в одиночку...
Я проходила по залам крепости не один час: наверное, здесь жило не меньше ста монахов. Где-то полчаса назад я попала на этаж с огромным количеством дверей с обеих сторон - я решила, что это кельи, но так и не осмелилась войти ни в одну из них. От одной только мысли, что некогда здесь было так много людей, а теперь - пустынно и глухо, бросало в холод - чем больше я находилась там, тем страшнее мне становилось. тем яснее я чувствовала свое одиночество, тем быстрее я стремилась оттуда уйти.
Я буквально пробежала этот ужасный коридор и, оставив позади себя очередную лестницу, вырвалась в огромный зал со столами.
- Это - трапезная. Здесь они ели, здесь пили, - прошептал мне Ветер. Он, в отличие от меня, прекрасно знал монастырь и был здесь частым гостем. Я зажмурилась и тряхнула головой, отгоняя яркие образы солнечного зала, где за грубо вытесанными деревянными столами и скамейками некогда сидели с умиротворенными лицами монахи-затворники. Сейчас же, в лунном свете, что проникал сквозь высокие и узкие окна, трапезная больше походила на склеп - здесь было так же холодно.
"На месте этих жалких скамеек уродливые горгульи смотрелись бы лучше..." подумала я и осторожно пошла вперед. Ветер хмыкнул, но я не обратила на него внимания. Я шла вперед - нечего было и думать сворачивать в коридор, где, как сказал мне мой спутник, была кухня. Я была уверена, что ничего там не найду.
Спустя полчаса или часа моего бесцельного хождения по темным и однообразным коридорам монастыря, я вновь вышла в зал, но, едва ступив на порог арки, что вела дальше вглубь, замерла, затаив дыхание.
- Это - Хранители. Первые, кто поселился здесь, основатели этого монастыря. - Ветер тихо, едва слышно шептал мне слова, появившись из-за моей спины. Он говорил так, будто посвящает меня в некое таинство, недоступное смертным, будто читает могучие заклинание. Я могла только ахнуть и, не отрывая взгляда, прислонилась к стене, чтобы не упасть - ноги меня не слушались, я замерла в благоговейном трепете. Я не видела ничего подобного раньше.
Вдоль стены, что была по левую от меня руку, стояли статуи в четыре, а то и пять человеческих роста: на каждом из пяти монахов были доспехи - это были благородные рыцари, в тех доспехах, которые нельзя назвать иначе как "великолепные" - других слов я просто не могла подобрать. Напротив статуй были такие же огромные окна и, казалось, луна только и сияет, чтобы осветить своим серебряным светом убранство воинов. Резьба по камню была идеальна - можно было разглядеть даже в столь скудном свете малейшую деталь их одеяния, морщинки на лице, складки тканей, которые струились по постаментам и падали на пол... Я простояла с открытым ртом пару минут и все же решилась подойти ближе: здесь, в этом зале, чувствовалась сила, чувствовалось исходящее от стен и статуй тепло - не только для тела, но и для души. Здесь было безопасно. Я подошла к одной из статуй - это оказался воин с пышной бородой и добрыми глазами. Помню, мне подумалось, что у воинов не может быть такого взгляда, даже если он и монах.
Ветер, решив оставить меня наедине с мыслями, принялся танцевать прямо в центре зала. Когда ему надоело, он немного успокоился, на потом затянул немного грустную, но очень красивую песню. Я только позже поняла, что он пел баллады о былом - победах, великих героях, о мирных временах и о смерти, о любви и предательстве... Я заплакала. Я не знала почему, но я никак не могла остановить свои слезы и, тихонечко всхлипывая, села у ног доброго рыцаря, прижимаясь к теплому камню - как мне хотелось, чтобы сейчас его большая и могучая рука легонечко коснулась моей головы и он ласково прошептал слова утешения...
Слез не осталось и я перестала выть от душившей меня тоски, провалившись в крепкий сон. Так спокойно мне не было уже давно.
Это был монастырь. Теперь он опустел, вымер - от голода, от мора... Война не щадит никого, и неважно, как усердно и какому Богу ты молился. Теперь, вместо монахов по коридорам бродили лишь двое: я и мой друг Ветер. Я была не против такой компании, все же лучше, чем совсем в одиночку...
Я проходила по залам крепости не один час: наверное, здесь жило не меньше ста монахов. Где-то полчаса назад я попала на этаж с огромным количеством дверей с обеих сторон - я решила, что это кельи, но так и не осмелилась войти ни в одну из них. От одной только мысли, что некогда здесь было так много людей, а теперь - пустынно и глухо, бросало в холод - чем больше я находилась там, тем страшнее мне становилось. тем яснее я чувствовала свое одиночество, тем быстрее я стремилась оттуда уйти.
Я буквально пробежала этот ужасный коридор и, оставив позади себя очередную лестницу, вырвалась в огромный зал со столами.
- Это - трапезная. Здесь они ели, здесь пили, - прошептал мне Ветер. Он, в отличие от меня, прекрасно знал монастырь и был здесь частым гостем. Я зажмурилась и тряхнула головой, отгоняя яркие образы солнечного зала, где за грубо вытесанными деревянными столами и скамейками некогда сидели с умиротворенными лицами монахи-затворники. Сейчас же, в лунном свете, что проникал сквозь высокие и узкие окна, трапезная больше походила на склеп - здесь было так же холодно.
"На месте этих жалких скамеек уродливые горгульи смотрелись бы лучше..." подумала я и осторожно пошла вперед. Ветер хмыкнул, но я не обратила на него внимания. Я шла вперед - нечего было и думать сворачивать в коридор, где, как сказал мне мой спутник, была кухня. Я была уверена, что ничего там не найду.
Спустя полчаса или часа моего бесцельного хождения по темным и однообразным коридорам монастыря, я вновь вышла в зал, но, едва ступив на порог арки, что вела дальше вглубь, замерла, затаив дыхание.
- Это - Хранители. Первые, кто поселился здесь, основатели этого монастыря. - Ветер тихо, едва слышно шептал мне слова, появившись из-за моей спины. Он говорил так, будто посвящает меня в некое таинство, недоступное смертным, будто читает могучие заклинание. Я могла только ахнуть и, не отрывая взгляда, прислонилась к стене, чтобы не упасть - ноги меня не слушались, я замерла в благоговейном трепете. Я не видела ничего подобного раньше.
Вдоль стены, что была по левую от меня руку, стояли статуи в четыре, а то и пять человеческих роста: на каждом из пяти монахов были доспехи - это были благородные рыцари, в тех доспехах, которые нельзя назвать иначе как "великолепные" - других слов я просто не могла подобрать. Напротив статуй были такие же огромные окна и, казалось, луна только и сияет, чтобы осветить своим серебряным светом убранство воинов. Резьба по камню была идеальна - можно было разглядеть даже в столь скудном свете малейшую деталь их одеяния, морщинки на лице, складки тканей, которые струились по постаментам и падали на пол... Я простояла с открытым ртом пару минут и все же решилась подойти ближе: здесь, в этом зале, чувствовалась сила, чувствовалось исходящее от стен и статуй тепло - не только для тела, но и для души. Здесь было безопасно. Я подошла к одной из статуй - это оказался воин с пышной бородой и добрыми глазами. Помню, мне подумалось, что у воинов не может быть такого взгляда, даже если он и монах.
Ветер, решив оставить меня наедине с мыслями, принялся танцевать прямо в центре зала. Когда ему надоело, он немного успокоился, на потом затянул немного грустную, но очень красивую песню. Я только позже поняла, что он пел баллады о былом - победах, великих героях, о мирных временах и о смерти, о любви и предательстве... Я заплакала. Я не знала почему, но я никак не могла остановить свои слезы и, тихонечко всхлипывая, села у ног доброго рыцаря, прижимаясь к теплому камню - как мне хотелось, чтобы сейчас его большая и могучая рука легонечко коснулась моей головы и он ласково прошептал слова утешения...
Слез не осталось и я перестала выть от душившей меня тоски, провалившись в крепкий сон. Так спокойно мне не было уже давно.